Иннокентий едва не заплакал, на этот раз от облегчения. Выходит, старый Котов ничего не понял! Он, как и все, считает его безутешным вдовцом. Нельзя разочаровывать Льва Сергеевича.

Целый год Анциферов носил траур. Котов и не думал выгонять его из института, и квартира жены перешла по наследству Иннокентию. Но он продолжал играть роль, зная, что пока все висит на волоске.

И только через год пришел к Льву Сергеевичу и рассказал, что познакомился с женщиной и хочет жениться на ней.

Вопреки его опасениям, Котов отнесся к новости спокойно.

– И правильно, – сказал он. – Знаю, что ты Веру мою берег и любил. Но всю жизнь горевать тоже нельзя. Кого нашел себе?

– Медсестру, – стеснительно поведал Иннокентий. – Работает в медицинском центре рядом с нашим домом.

Лев Сергеевич потрогал больной зуб, на который только вчера поставил пломбу.

– Стоматолог была бы полезнее, – практично заметил он. – Свой стоматолог в семье – мечта, скажи? Но и медсестра тоже ничего. Женись!

И Анциферов женился, уже ничего не опасаясь.

Во втором браке он остепенился. Молодая страстная жена требовала сил, а Иннокентий был уже немолод. На других женщин его теперь не хватало.

Повздыхав, он отказался от съемной квартиры. Но на всякий случай сохранил телефон хозяина: мало ли что…

Глава 8

Под утро Маша замерзла. Она свернулась калачиком под одеялом, но поза вареной креветки на этот раз не помогла. Холод коварно пробирался в щели, как ни подтыкала она одеяло, прогонял сладкий утренний сон, и в конце концов Успенская проснулась окончательно.

– Бр-р-р! Неужели выпал снег?

Отдернув шторы, Маша убедилась, что почти угадала. За окном начинался дождь. Деревушку еще было видно, но лес уже скрылся за серой пеленой.

Вот когда Маша порадовалась, что захватила белый мохеровый свитер с высоким горлом.

«Если дождь будет лить целый день, мы окажемся в ловушке, как в классических детективах, – подумала она. – Кто-то попытается выбраться, но вынужден будет вернуться. А кого-то убьют. Но помощи неоткуда будет прийти. Оставшиеся в живых начнут подозревать друг друга и очень быстро перегрызутся между собой…»

Ее размышления были прерваны пронзительным криком.

– Уберите это, вы, идиот! – визжала Ева.

Маша вздохнула. Она совсем забыла, что для того, чтобы перегрызться между собой, членам этой семьи вовсе не обязательно оказываться в ловушке.

Успенская выглянула в коридор. Снизу доносились возбужденные голоса, кажется, кто-то оправдывался… Из криков Маша понемногу уяснила, что Гена Коровкин, выйдя рано утром в сад, пока не было дождя, поймал жабу редкой степени пупырчатости. И понес показать жене. Но по дороге ему встретилась Ева, и Коровкин не мог удержаться, чтобы не похвастаться добычей.

Реакцию Евы на земноводное Маша как раз и услышала.

– Она ничего вам не сделает! – увещевал Коровкин. – Они безобидные!

– С такой мордой нельзя быть безобидным! Фу, отойдите от меня сейчас же! Дайте пройти!

– Да проходите, кто же вам не дает?!

– Вы со своей омерзительной жабой!

В конце концов Гена с Евой разошлись. Но их концерт перебудил весь дом.

Любопытные потянулись вниз, взглянуть на трофей Коровкина. Марфа выглянула из кухни и сообщила, что завтрак почти готов, на улице сильно похолодало, до восьми градусов, поэтому она включила батареи.

Маша тоже спустилась, грея подбородок в пушистом белом воротнике. Но жабу уже не застала.

– А, красавица наша! – приветствовала ее Марфа. Сегодня она была в телогрейке и свитере, но фартук остался тот же. – Как спалось?

– Доброе утро, Марфа Степановна! Хорошо спалось, только замерзла под утро.

– Через пару часов станет теплее, как батареи прогреют дом. Заморозки ударили, когда их не ждали. Завтра днем обещают пять градусов! Ох, все померзнет…

Старуха охала и вздыхала, заранее жалея свои посадки.

– Марфа Степановна, вы не видели, куда Гена понес жабу? – спросила Маша.

Марфа открыла было рот, но тут из комнаты Коровкиных донесся оглушительный визг.

– Известно куда, – спокойно сказала старуха, – жену с утра порадовать. Ну, Генка, ну дуралей!

Через несколько секунд мимо них промчался встрепанный Коровкин. В ладони он держал грязно-серую жабу.

– Гена! – окликнула его Маша.

Но Коровкин не услышал ее. Хлопнул дверью – и пулей вылетел во двор.

– Не оценила, значит, супруга, – вздохнула Марфа. – Забраковала жабу. Эх, Генка, Генка…

За завтраком все внимание было привлечено к Еве. Маша никому, кроме Матвея, не сказала о своем открытии, поэтому все были убеждены, что Еве стало плохо от банного жара.

Маша обвела взглядом сидящих за столом, надеясь увидеть хоть на одном лице тень осведомленности. Но, конечно, ничего не увидела.

«Наивно полагать, что убийца выдаст себя так легко. Может быть, он будет выглядеть огорченным из-за того, что его попытка провалилась…»

Но огорченным выглядел один человек – Гена Коровкин. Ева, накануне лежавшая без сил, вела себя как ни в чем не бывало. Казалось, вчерашнее происшествие совершенно не повлияло на нее.

Иннокентий завел разговор о предстоящем им с Нютой важном событии. Он произносил эти слова с большой буквы – Важное Событие – и поглядывал на Марфу: оценила ли она?

– Что еще за важное событие? – поинтересовалась Ева. – Ах, да… У вас же планируются роды в бетон. Ну-ну.

– Что значит «роды в бетон»? – взвился Иннокентий. – Что вы хотите этим сказать? Не смейте позволять себе грязных намеков при моей жене!

Бородка его воинственно встопорщилась.

– Какие еще грязные намеки? – пожала плечами Ева. – Вы о чем?

– О бетоне! Ни о каком бетоне в нашем случае речи не идет! Даже напротив! Мы уходим к природе, подальше от человеческих изобретений, фактически в чащу!

– Дорогой мой, – лениво протянула Освальд, – ну нельзя все воспринимать в буквальном смысле. Вы же условно образованный человек, в конце концов. У вас и диплом наверняка есть. Считайте, что это метафора. Я последнее время ужасно метафористична.

– Мне не нравятся ваши метафоры!

– А вот это уже ваши проблемы, – отрезала Ева. – Я не нанималась вам нравиться.

Маша покосилась на Нюту. Та сидела с таким видом, будто разговор ее не касался, и с удовольствием поедала творог.

– Если хотите знать, – продолжала Ева, – я обеими руками поддерживаю вашу идею с этими… как его… родами в трущобе.

– Чащобе! – взвыл Иннокентий, но Ева лишь отмахнулась:

– Какая разница… Все это естественный отбор в действии.

– В каком это смысле? – уточнил Борис. – Ты разбираешься в теории естественного отбора?

– В ней не так сложно разобраться, как тебе кажется, – съехидничала Ева. – А мне эта теория близка. Благодаря ей я осознала, в чем заключается женская эволюционная задача.

– И в чем же? – живо заинтересовалась Лена. В ожидании ответа она застыла с ложкой над баночкой с вареньем.

– Перед любой женщиной стоит только одна задача, – снисходительно, как ребенку, объяснила Ева, – обеспечить выживаемость вида. Обо всем виде сразу женщина заботиться не может, поэтому она заботится только о себе и своем потомстве. Это требование эволюции, понимаете? Женщина выбирает самого богатого мужчину не потому, что ей хочется денег. А потому, что только в этом случае она может быть спокойна за будущее своих детей. Или, скажем, жена при разводе хочет отсудить у мужа его квартиру. Почему она это делает? Вы думаете, для себя? Конечно, нет! Даже если у женщины еще нет детей, все равно в ее подсознании записана программа: позаботься о них! Обеспечь их жильем! Это голос эволюции. Вот женщина ему и следует.

И Ева пожала плечиками с таким видом, словно говорила: куда ж нам против законов природы?

Повисло молчание, которое неожиданно нарушил Гена.

– Это что же, выходит, любую бабскую гадость можно на эволюцию списать? – хмуро спросил он.

Ева поморщилась: